Хранитель, как обычно выражался туманно. В целом, Макс довольно поднаторел в толковании уклончивых и сомнительных сентенций еще в ордене, и, по идее, должен был иметь против них иммунитет практически врожденный. Но. Но. Но. Чертова зверюга внутри, наоборот, любила, когда все просто и максимально прямо. Поэтому все закосы под "пойди туда, не знаю куда и смотри вглубь" вызывали зуд под кожей и желание заглянуть вглубь кого-то непосредственно.
Впрочем, он уже пережил три полнолуния и более-менее сносно справлялся с монстром внутри.
Задание выглядело премерзко и вместе с тем очень по-человечески. По крайней мере, если исходить из описания и фотографий, предоставленным им в качестве затравки. В пластиковой папочке, надо же. Обычно первичные данные гуглил откуда-то Стайлз, и это было нормально. И от этого, факт, что у Хранителя оказались какие-то материалы вместо расплывчатого "я чувствую колебания баланса", был еще более умилителен. И подозрителен, разумеется. Макс конечно сказал "обычные трупы", посмотрев на фоточки любовно и очень аккуратно прирезанных людей, но на заметку это все взял.
Нью-Йорк. Макс любил этот город и осуждал одновременно. В юности ему нравилось все яркое, шумное, пестрое, горячее и живое, такое же, как и он сам. Но с возрастом суета становилась  все менее привлекательной. К тому же в Нью-Йорке, словно в библейском Вавилоне  было намешано всего понемногу - агенты ордена, институт конкурентов, как между собой называли крестоносцы сумеречных охотников. Отношения у двух организаций строились по принципу "вообще-то я древней - нет, я!" Объективно обе были далеки от совершенства, но Макс внутри себя считал, что ребятки со светящимися мечами менее жизнеспособны и дремучи. Тоже мне, ангелы.
Однако эти мысли прежнего Максвелла текли в его голове, скорее по инерции. Охотники больше не были ему конкурентами, как и инквизиторы - коллегами. И те и другие были врагами, причем врагами, дело которых в глубине души бывший крестоносец считал правым. При этих мыслях волк внутри ощерился и напрягся. Макс глубоко вздохнул, концентрируясь на отвлеченном.
Благо отвлеченное мельтешило в непосредственной близости и что-то жарко объясняло ему, Максу. Кажется о том, что "Нью-Йорк город большой и опасный, и глупым волкам там надо вести себя прилично. О! Кажется, это была закусочная". Радио Стилински, как мысленно это явление называл про себя Макс, было одновременно и спасением и проклятием. Волку мальчишка нравился, значительно больше, чем самому Максу, а Макс признавал, хотя и со скрипом, что Стайлз сделал для него много и очень вовремя, практически просто так, по доброте душевной. Тем не менее, это не отменяло периодически возникающее желание приложить его о какую-нибудь поверхность и посильнее. "Люди не пища, а друзья", - всплыло в сознании и Макс усмехнулся.
- Нам и правда пора перекусить,- сказал он, - но мы уже прибыли на место и давай для начала осмотримся.